Механик и все-все-все - Страница 93

— Эй, механика! — Шэйн помахал рукой у меня перед лицом. — Расслабься, я заплатил твой долг.

Да? А мне теперь радоваться или бояться?

— О, мой благородный Шэйн, — патетично начала я, изображая эпическую героиню, — что сподвигло вас на столь щедрый поступок?

Он улыбнулся так, что я сразу поняла — ничего благородного и щедрого в его поступке не было!

— Что-то мне вдруг так домой захотелось… Я пошла, — и, стараясь не делать резких движений, начала отползать от пристально следящего за мной… друга?

Его движение было похоже на бросок опасной змеи — такой же молниеносный и точный. Он схватил мня за лодыжку и потянув под себя, придавил к кровати, навалившись сверху.

Мое мрачное лицо отражалось в его ехидных веселящихся глазах.

— И куда же мы это собрались?

— Подло смыться. Непонятно, что ли? — честно ответила я.

— А долг кто будет отрабатывать?

Как по мне, это прозвучало слишком интимно и двусмысленно. Я почувствовала, что лицо залило румянцем. Во мне проснулось злобное ехидство.

— Что-то не помню, чтобы вчера просила тебя оплачивать мой долг.

— Ты о вчерашнем вообще ничего не помнишь, — надменно протянул он, и я виновато отвела взгляд в сторону.

Тут и сказать-то нечего. Прав по всем пунктам.

— И много я тебе должна?

Мой виновато жалобный голос вызвал у него не сострадание, а глумливую ухмылочку.

— Много, очень много, — елейным обволакивающем голосом прошептал он, наклонившись к моему уху и щекоча кожу горячим дыханием, — но у тебя есть возможность погасить этот долг.

Сердце сначала замерло, а потом испуганной птичкой забилась в груди. Не скажу, что ситуация меня не радовала, но и на романтику тоже не настраивало. От этого ушлого человека можно ожидать чего угодно.

— Шэйн, что ты хочешь? — напрямую спросила я, настороженно сощурившись.

Описать насколько довольно и самоуверенно расцвело его лицо я не в состоянии — не хватает литературных знаний передать это словами. Боюсь даже предположить, что он придумал…

— Тергиш, тебе не стыдно? Я третий час мучаюсь, у меня уже шея болит сидеть в такой позе! Что ты с ним сделал?

Я сидела, скрючившись над низким журнальным столиком, и третий час кряду ремонтировала поломанный рангир — прибор, позволяющий определять точность местонахождения корабля в море, указывая курс и расстояние до суши, вплоть до сантиметров.

Вот тебе и день лени! У меня действительно затекла шея от неудобной позы, но характер ремонтируемого механизма требовал тщательного, скрупулезного и внимательного изучения всех деталей.

— У меня складывается впечатление, что ты рангиром орехи колол.

— Катерина, как ты могла такое подумать? Это моя семейная реликвия, которая передается из поколения в поколение, — и он, обидевшись, недовольно отвернулся.

Мне стало стыдно. Право слово, чего я на него напала?

— Извини. Я не хотела тебя обидеть, — виновато сказала я, пытаясь загладить свою оплошность.

— Извини?.. Ты даже не задумалась, что я попросил тебя не из-за долга, а потому, что могу доверить рангир только тебе.

— Ну, прости…

— Неужели тебе так тяжело помочь другу? — продолжал гнуть свою линию Шэйн.

Его голос был холоден и недоволен.

— Я не специально это сказала. Прости.

— Ты отлично знаешь, что у меня не так много вещей, которыми я действительно дорожу.

Стыд прошел. Медленно наступило раздражение.

— Шэйн, я уже три раза извинилась. Чего ты еще хочешь?

— Ах ты еще и считала сколько раз извинилась! — возмущенно воскликнул он.

И тут я поняла, что этот хитрюга просто издевается надо мной. Как я раньше не заметила ехидный блеск в глазах и наигранные нотки обиды в голосе.

Рангир я все-таки отремонтировала, но с Шэйном принципиально разговаривать не стала, молча всунув ему в руки прибор и устроившись на кровати, повернулась к нему спиной.

Не то чтобы я так сильно злилась, но и веревочки вить из себя не позволяло самолюбие и вредность.

Примирение было громким и бурным. Без предупреждения войны и начала вражеских действий, он коварно подкрался и начал щекотать, за что тут же получил ответный контрудар подушкой. Бой продолжился под мой истеричный смех и его глумливое улюлюканье.

— Тебе нравится быть механиком? — заинтересованно спросил Шэйн, когда мы успокоились и лежали на кровати, подложив под голову уцелевшие подушки.

По комнате, словно снег летали легкие белые перышки, толстым слоем оседая на мебели и ковре. Хорошо повеселились.

— Я люблю свою работу, несмотря на ругань и ворчание, люблю и не представляю для себя другой жизни.

Я сдунула упавшие на нос перышко, задумчиво проследив за его полетом.

Быть механиком — часть моей души, мое «я», мое призвание и судьба, как бы громко и патетично это ни звучало.

— А ты бы хотела работать самостоятельно и уйти из Конторы? — продолжал допытываться Шэйн, задавая каверзные вопросы и хитро улыбаясь.

— Спрашиваешь… Это моя мечта. Такие перспективы в жизни открываются… Только мечта остается мечтой, — грустно вздохнула я. — Чтобы работать самостоятельно нужны инструменты, а я на них никогда не заработаю.

— Они настолько дорогие?

— У-у-у, не напоминай о больном. Забыл, как оттаскивал меня и Ворона от магазина с инструментами?

— Д-а-а, — иронично протянул он, — ты тогда произвела на меня неизгладимое впечатление.

— Я могу. Я такая.

— Катерина, почему вы зашли с Вороном в ювелирный магазин?

Этот неожиданный вопрос, заданный нарочито спокойным и равнодушным тоном, вызвал во мне смутные и радостные подозрения. Ревнует? Ой, хоть бы…